Лина Вороновицкая (Зозуля)

(Главы из книги воспоминаний об отце "Полковник кавалерии")

Васыль (Василий Антонович Кудрик)

Если я скажу, что Васыль стал членом нашей семьи, я нисколько не преувеличу. В полк он попал в 1944 году, когда шли бои за освобождение Западной Украины. Он был сиротой и в поисках заработка добрался с родного Донбасса до Закарпатья. С детских лет он привык батрачить на хозяев. Известно, что по ходу освобождения захваченных немцами территорий юношей призывного возраста забирали на службу в армию. Так Васыль попал в папин полк. Я уже писала, что до последних дней для отца самой тяжелой повинностью было посылать в бой молодых пацанят, точно зная, что кого-то из них обязательно убъют в ближайшее время. 15 минут боя, и вот уже несут убитых обратно на плащ-палатке. Это были самые тяжелые мысли, которые отягощали его старость. И тут появился Васыль. Папа сказал, что ни у кого в жизни он не видел таких глаз. Они были небесно-голубые и по-детски чистые и доверчивые. И судьба его решилась. Отец взял его к себе ординарцем и ни разу не пожалел об этом. Васыль оказался преданнее иного сына. И для папы он стал родным человеком. Когда война кончилась, Васыль продолжал следовать за папой как тень. В Уральске, куда полк прибыл на расформироваание, он практически жил у родителей в доме, только ночевать уходил в казарму. Он даже с девушками не хотел уходить погулять. Если делать было нечего, он просто сидел на диване, обычно со мной на руках. Когда я родилась, он добровольно определился ко мне в няньки. Спустя годы мама мне пеняла, что я могла вести себя прилично со всеми другими, но стоило Васылю взять меня на руки, я его немедленно записивала. Я это принимала как поклёп, пока Васыль не приехал к нам в Москву в гости и не спросил у меня: «Лина, почему ты писала только на мою гимнастёрку?». Пришлось посмущаться.

Тогда же подтвердилась еще одна семейная история, как мама справляла ему день рождения. Мама рассказывала, что в какой-то день она обратила внимание, что Васыль сидит непривычно грустный и задумчивый. Мама взяла его в оборот, и он признался, что у него сегодня день рождения, но никто никогда в жизни его не поздравлял и не праздновал. Мама на этот счет была волшебницей, и уже через несколько часов стол ломился от угощений, а вокруг сидели все друзья однополчане, которых он захотел пригласить. И вот прошло 35 лет, Васыль сидел опять за нашим столом, накрытым в честь его и его семьи. Так получилось, что он сидел рядом с моей мамой. И неожиданно он спросил: «А Вы помните, Зинаида Марковна, кто справил мне первый в моей жизни день рождения?» Мама улыбнулась, а он поцеловал ее в плечо, которое было рядом с ним, и заплакал.

С Васылём связано еще несколько историй. Вот одна из них. Все люди как люди – тащили из Германии что ни попадя. А мой папочка привез нам пианино (у которого проворные подчинённые по дороге отвинтили и спёрли подсвечники) и (только не падайте) семейство сказочно красивых карликовых курочек. Курочки без потерь в личном составе, на конском овсе, благополучно добрались ло Уральска и разместились в сарае при доме, в котором нас поселили. И тут началось! Думаю, что в тихом сонном Уральске в 1946 году зоопарка и других развлечений не было, так что прибытие гвардейского полка само по себе было большим событием, а наличие куриного карликового семейства немыслимой красоты оказалось вишенкой на торте. Особенно выделялся красотой и осанкой петушок, который был красивей фазана и не уступал ему в осанке и гордости. Население приняло наличие этих куриных аристократов у пришлого полковника как личный вызов. И кур стали воровать чуть не каждую неделю. И в задачу Васыля, тоже взятую на себя добровольно, была работа по розыску похищенных сокровищ в разноцветных перьях. Время от времени задача облегчалась доносами кого-то из местных. Приходил кто-нибудь из соседей и невинным голосом говорил, что вроде ваших курочек видели у тако-го то и такого-то во дворе. Кур прятали по сараям и закромам, перья во дворе собирали , как главную улику, но обмануть Васыля, изощренного в деревенских хитростях, не удалось ни разу. Куры с триумфом возвращались домой и жили спокойно до следующего похищения. Эти курочки ещё появятся в моём рассказе, но чуть позже.

Были у нас и лошади. Этот самый сарай был громадный. В нём хранился Бог знает с каких времён фаэтон и стояли две папины лошади. Ухаживали за ними Васыль и конюх. И лошадки светились от любви и внимания. Света вспоминает, что от больших чувств лошади клали свои большие головы Васылю на плечо и замирали в блаженстве. Иногда их запрягали в этот самый фаэтон и ездили кататься.

А теперь история, когда мама первый и последний раз видела Васыля рассвирепевшим. Дело было 9 Мая 1946 года. Сами понимаете, что происходило в этот день в полку, да и во всей державе. Естественно, что в полку накрыли столы и сидели «вспоминали минувшие дни». А дома оставались моя мама, беременная мной на последнем месяце, моя восьмилетняя сестра Светлана и мамина мама, которая приехала в нам в Уральск в гости. День протекал идиллически, пока в квартиру не вторгся смертельно пьяный человек, который сначала взялся буянить, а потом свалился на диван и захрапел. Мама прокралась к телефону и позвонила в полк. Естественно, что дежурный по коммутатору уже хорошо «попраздновал» и пребывал на пороге нирваны. Мамину просьбу позвать отца к телефону он воспринял как желание отобрать у полка их любимого командира и благодушно ответил, что с товарищем полковником всё в порядке, волноваться не надо, он приедет домой, когда освободится, а рассказ о пьяном, который спит дома на диване, воспринял как плохой розыгрыш. Мама постепенно переходила на крик, дежурный чувствовал себя повелителем вселенной, пока к телефону не подошел Шамиль. Слава Аллаху, Магомед-Расул никогда не терял контроля над ситуацией и хорошо знал маму. Ему хватило двух секунд, чтобы понять, что мама не шутит, и еще через две секунды в квартиру ворвались совершенно рассвирепевшие Шамиль, Васыль, папин шофёр 20-летний аджарец Хасан Табидзе и еще десяток вооруженных до зубов абреков. Тут мама уже не на шутку испугалась за несчастного пьяницу, который точно оказался в неправильное время в неправильном месте. Взглянув на их лица, мама поняла, что они его собрались не просто отметелить, но, не исключено, и прикончить без долгих обсуждений. Мгновенно мама стала перед диваном и заслонила храпящего пьяного дурака своим телом в прямом смысле. Сцена получилась очень выразительной. Они мгновенно остыли, Шамиль очень мягко попросил маму отойти от дивана, сказал, что ей не надо волноваться, и скомандовал: «Взяли». Они и правда взяли его за руки-ноги, вынесли на улицу и бросили в веселый весенний ручеек, который бежал вдоль проезжей части. Так как в начале мая в Уральске еще довольно холодно, температура в канаве была не намного выше нуля, и неудачнику хватило нескольких минут, чтобы прийти в себя, выбраться из воды, по-собачьи отряхнуться и потрусить прочь.

Из Уральска отец получил назначение в Иркутск. Васылю еще предстояло продожить службу, и папа договорился, что Васыль поедет к новому месту службы через Иркутск, куда он отправился с нашей семьей. Формально как ординарец, а фактически как полноправный член семьи. Для переезда папе выделили теплушку, в которой стояла буржуйка и были сделан деревянный настил для сна. В вагоне расположились папа, мама, Светлана, бабушка Малка, в миру Мария Зусьевна, я и Васыль, конечно. Через несколько дней папа оставил нас всех на попечение Васыля, а сам отправился к новому месту службы, потому что жизнь военного – это не путешествие по Сибири в персональномй теплушке, понимаете. Подумайте, как надо доверять человеку, чтобы оставить на него все семейство! На нарах спали бабушка, мама, Света и я, стоял топчанчик для Васыля и был закуток для курочек. Да-да. С нами ехали в Иркутск и наши крохотные игрушечные курочки. Дорога заняла больше месяца, и соскучившись в пути, одна из несушек решила создать собственный семейный очаг и попросилась на яйца. Ей организовали гнёздышко, и она успела за время пути вывести чудесных птенчиков. Ну точно получился Ноев ковчег. Представляете, как вечерами все собирались у потрескивающей буржуйки и разговаривали. А может быть, играли в карты? Или пели? Кстати, чтобы буржуйка продолжала потрескивать, Васыль на станциях, на которых мы застревали, воровал уголь и дровишки. Ну, все, что плохо лежало, чтобы не замерзнуть. Это шла зима 47-го года. Мне было чуть больше полугода.

В Иркутске нам пришлось с ним расстаться. Он уехал к месту службы еще дальше на восток, а мы на 11 месяцев остались в Иркутске.Он еще служил, когда мы ехали в отпуск через всю Сибирь, и Васыль ухитрился добиться того, чтобы ему на несколько дней дали увольнительную. Он приехал на станцию через всю область, только чтобы увидеться на несколько минут, и на память подарил маленький красивенький немецкий замочек. Я в детстве очень любила с ним играться. Он был желтого металла , с ненашими знаками на брюшке и чужой изящной формы. В конце концов родители решили, что хватит ему лежать в шкатулке, и повесили его на наш почтовый ящик в Николаеве. Через пару месяцев его украли. Просто отломали крышку ящика и унесли вместе с замочком. А изящные игрушечные ключики на чудном колечке остались у нас, на память.

После демобилизации Васыль уехал домой, на Донбасс. А потом его посадили. Та самая детская чистота и доверчивость, за которую его так любили в полку, сыграла с ним злую шутку. Местные прощелыги уговорили его стать директором какой-то торговой лавочки. Доверчивый дурачок повёлся и весь год под честное слово подписывал какие-то бумажки, которые ему подсовывал тихий заместитель. А через год лавочку проверили органы надзора и выявили громадную недостачу, за которую отвечал именно Васыль. В тюрьме у него было время хорошенько подумать над своей жизнью. Когда он вышел,он просто пошел в шахту, и жизнь его потекла по правильному пути. Он женился. Жену он взял Зину, а дочку назвал Лина, о чем писал нам с нескрываемой гордостью.

Я познакомилась с ними в тот же особенный 1980 год, когда в Москву приехали все, кто еще оставался жив из 8-го гвардейского орденоносного кав.полка, от рядовых до полковников. А Антоньев, бывший полковой врач, был заведующим кафедрой и имел звание генерал-лейтенанта медицинской службы.

У Васыля, извините, Василия Антоновича, были всё те же детские глаза. Он уже вышел на пенсию и подрабатывал на родной шахте сторожем. Его жена, Зинаида Михайловна, всю жизнь проработала акушеркой. Половина жителей их поселка появилась на свет с ее помощью. Это была очень умная, сильная женщина прекрасной крестьянской породы. Мы с ней сразу подружились. А Лина получилась не такая, как мы ожидали. Это была крупная , веселая и не очень серьезная молодая женщина. Выглядела она как набалованная купеческая дочь, которая живет, как хочется, а проблемы будут решать родители. Добрая, шумная, громогласная и ребячливая. Но на этом список членов семьи не окончился. Оказалось. Что у Лины уже было 4-летняя дочка Анечка, которую Кудрики, конечно, тоже привезли с собой. Анечка получилась такой замечательной, что заслуживает отдельного рассказика.

Оказалось, что на Донбассе тогда (надеюсь, что и сейчас) жило много корейцев, и именно к ним Лина питала особое пристрастие. Её первой любовью был какой-то восточный красавец, к которому она уходила жить в их деревню. Ради него она даже собачатину ела, вот такая была любовь. Но что-то там с корейской мамой не заладилось, и пришлось вернуться домой, к родителям. Анечка родилась от другого красавца, но неизменно было то, что от корейца. Только наша набалованная деваха никому не признавалась, кто папаша. Роды принимала Зинаида Михайловна. Когда ребенок прорезался и она увидела раскосую мордочку, она чуть сознание со страху не потеряла. Она решила, что ребенок – даунёночек. Но оказалось, что это Анечка – их любовь и радость, умненькая, преданная, восхитительная. Самое забавное, что этот ребенок, в котором по какой-то игре генов славянская кровь не просматривалась даже под микроскопом, говорил на украинском языке. Ну, вот вам пример, как смешно это выглядело на практике. Когда они ехали в Москву, Зинаида Михайловна вышла в коридор и стала у окна полюбоваться на пролетающие просторы. Все-таки она первый раз в жизни ехала в Москву. Из соседнего купе появился какой-то немолодой мужчина, и они разговорились. Зинаида Михайловна умела беседовать замечательно – неторопливо, умно, внимательно к собеседнику. Вся ее крестьянская стать, полная достоинства, немедленно вызывала симпатию. Конечно, дядечке и в голову не приходило, что китайская малышка, которая вертелась вокруг них, имеет какое-нибудь отношение к этой украинской женщине, с которой он беседовал. Идиллия длилась недолго. Аня подёргала его за пиджак, гневно посмотрела в глаза и очень решительно сказала: «Зря балакаешь. В мене у купе дид е». Тот онемел до самой Москвы.

Их приезд для нас тоже был большим праздником. Мы все расстарались, чтобы они это почувствовали. Они приехали к нам заранее, стол еще не был накрыт. Мама у нас прихварывала, так что металась в-основном я. Наши гостьи немедленно потребовали себе фартуки, и дело закипело. А Аню всучили Сусанне для опеки и обеих выставили во двор погулять, чтоб не мешались. Сестра Светлана шла к нам с работы, и про наличие в семье Кудриков пополнения мы ей сказать не успели. И вот идет она спокойненько к подъезду с цветочками для дорогих гостей, а к ней навстречу летит Сусанна и маленькая китайская девочка. И когда они налетели и повисли на Свете, Сусанна сказала, что шустрый китайчонок - это внучка Васыля. Света вынужденая была медленно сглотуть и сказать про себя, что она никогда не знала, что Васыль – китаец.

Когда девчонки нагулялись и вернулись домой, застольная беседа кончилось. Васыль уже не мог ничего слушать, он мог заниматься только ребенком. Сначала мы их кормили. Оказалось, что Анечка переборчива в еде. Наша ей не понравилась. Что мы ни предлагали, она отказывалась. В конце концов Лина спросила у меня разрешения и пошла варить то, что Аня предпочитала. На столе появилась глубокая тарелка с едой, и Лина громко сказала: «Иди, ешь свой корейский рис». Оказалось, что это правильное решение. Ребёнок поел – Васыль успокоился. Но ненадолго. Мы отправили девочек играться в Сусаннину комнату, и Васыль опять потерял покой. Он сидел как на иголках. Сначала он боялся, что они свалятся с дивана. Мы пошли и убедились, что не свалятся и не ушибутся. Диван был низкий, а на полу лежал ковер. Потом он сказал, что там душно. Мы открыли форточку. Тогда он стал волноваться, что девочек продует. Пошли убедиться, что не сквозит. И так весь вечер. Более трогательного деда я не видала. И Анечка платила ему самой преданной любовью.

Им очень хотелось сделать нам какой-нибудь подарок на память. Мы, естественно, отнекивались, но не тут-то было. Мне пришлось поехать с Зинаидой Михайловной на Тверскую, и в магазине «Подарки» они купили нам большую хохломскую корчагу, красавицу, которая стоит у меня в Москве и напоминает о замечательных друзьях, верных и преданных.

Васыль умер вскоре после нашей встречи, незаслуженно рано и обидно. И умер так, как мог умереть только Васыль - от доброты. Дело было ранней весной. Всюду текли весенние ручьи. Текли они и во дворе шахты, где по какому-то случаю было полно народу. Но только Васыль стал волноваться, что вода подтопила будку бездомной собаки, которая прибилась к ним в иждивенцы. Псина мокла, но никто не обращал на это внимание. Все, кроме Васыля. Он взял ломик и стал откалывать лед, чтоб отвести воду от собачьего жилья. И умер в одну секунду. Просто упал замертво, не выпустив из рук лома. Наверно, у него оторвался тромб. Такая смерть была всегда желанной в армии и называлась гвардейской: раз - и там. Но нам-то, нам какое было горе от этой ранней и совершенно неожиданной смерти.

Мы поддерживали связь с Зинаидой Михайловной до самой её кончины, но она ушла вскоре после Васыля. А Лина с Анечкой, оставшиеся совершенно одинокими и беспомощными, исчезли из нашей жизни в водовороте перестройки. Но любовь и память остались с нами.